АРИСТОКРАТИИ ПРАВЛЕНИЕ – форма господства меньшинства, состоящего из знатных представителей общества. Слова «аристократия» и «аристократический» происходят от греческого слова áristoV, означающего «лучшие». У Гомера оно употреблялось прежде всего в военном значении – «лучшие воины». Те места в Илиаде, где рассказывается о подвигах отдельных героев, носят названия áristeia Диомеда, Аякса, Патрокла и т.д. При всей их натянутости, претензии на существование героических предков типичны в среде аристократов.
ЗАРОЖДЕНИЕ АРИСТОКРАТИИ
Еще в глубокой древности во всех частях света находились люди, которые утверждали, что они от природы способны править более успешно, чем остальные. По-видимому, достижения отдельных лиц, наделенных чрезвычайным умом и доблестью, сформировали основу для таких претензий со стороны их потомков, по аналогии с результатами селекционного разведения лошадей, собак и других одомашненных животных, по которым видно, что отдельные желательные черты – сила, скорость, ум и другие – имеют тенденцию к передаче от родителя к потомку.
Из этой посылки вытекают разнообразные виды и степени ограничений, налагаемых аристократическими обществами на браки своих членов; общее правило состоит в том, что знатный человек может вступить в брак только с ровней. Даже незаконнорожденные дети знатных отцов отстаивают права на знатность, несмотря на происхождение своих матерей – самым известным примером является, пожалуй, герцог Вильгельм Нормандский, после 1066 король Англии по праву завоевания. Принцип заключается в том, что благородная кровь, унаследованная (предположительно) от отцовской стороны, обладает достаточным превосходством, чтобы иметь преимущество над обычной даже после разбавления. Однако довольно часто знатные люди, вступая в браки с представителями простого народа и следовательно, нарушая долг аристократа поддерживать чистоту крови, навлекали на себя строгие санкции вплоть до изгнания из общества и лишения прав на наследство.
Мистика знатной крови была особенно сильна в ранние периоды истории и в Средние века. В Новое время ее постепенно сменили другие, более рациональные оправдания привилегированного статуса знати. Довод в пользу сохранения аристократии стал в большей степени опираться на превосходство, якобы дарованное ее исключительными культурными возможностями и достижениями. Но сохранилась также и прежняя вера в биологическое превосходство знати, достаточная для того, чтобы поддерживать высокий уровень высокомерия и снобизма титулованных особ, а также чувство почтения к ним «простонародья». Именно так обстоит дело в регионах с сильными аристократическими традициями.
Хотя претензии на статус аристократии первоначально основывались на происхождении, ее правление (как, возможно, впервые указал Аристотель) с поразительной частотой оправдывалось как логическое следствие обладания богатством. Аргументация может принимать одну из двух форм: (1) обладание богатством свидетельствует об особой божественной избранности или необычных качествах и достоинствах; (2) обладающие богатством люди обязаны его охранять и поэтому должны распоряжаться им мудро, как управляющие или попечители общества, а для этого требуется, чтобы богатые люди (составляющие меньшинство) обладали бы властью, так как если бы ее получило неимущее большинство, то оно перераспределило бы собственность. Первый аргумент имел сторонников во всех эпохах и культурах. Возможно, наиболее известными примерами являются пуританская доктрина избранных (процветание как знак благодати божьей) и ставшее знаменитым Слово о богатстве Эндрю Карнеги с его социал-дарвинистской трактовкой денежного успеха как свидетельства высшей «приспособленности» в «борьбе за существование». Второй аргумент о собственности как ответственности, требующей политической власти для предохранения от алчности бедноты, является общим местом в политической философии после Аристотеля, особенно заметным в мышлении английских вигов и американских федералистов.
Однако претензии аристократов на социальную полезность не оставались неизменными. Богатство немногих может рассматриваться просто как следствие природы вещей, и тогда для оправдания власти аристократии выдвигаются два основания: (1) она является необходимым оплотом против демократического раздела богатства; (2) богатые люди способны править более ответственно, чем любые другие, потому что потеряют больше от ошибочного правления или национальной катастрофы. Именно поэтому Оливер Кромвель и его зять Генри Айртон сопротивлялись левеллерам, требовавшим в 1640-х демократического избирательного права. Сама идея «столпов общества» была введена для оправдания господства аристократии или олигархии, основанного на богатстве.
Вероятно оттого, что обладание собственностью зачастую выглядит случайным и не зависящим от личных качеств (например, при наследовании богатства), апологеты аристократического правления редко довольствуются одним лишь доводом о богатстве. У плутократии как таковой немного защитников. Гораздо чаще встречается аргумент, подчеркивающий культурное и моральное превосходство, обеспечиваемое богатством, рафинированным воспитанием и возможностями хорошего образования. Аристократ, исходя из этой логики, может проявлять бoльшую объективность, либерализм, терпимость и просвещенность в таких ситуациях, когда от политика-демократа можно ожидать обращения к беспринципной манипуляции и безответственной демагогии. В то время как демократ может надеяться избежать возмездия за проступки, применяя политическое маневрирование, аристократ защищен от недостойных приемов или ухищрений собственным кодексом чести и желанием сохранить одобрение равных.
Известное правдоподобие этим претензиям придает тот факт, что в различные периоды истории аристократы действительно предъявляли к себе весьма суровые требования и внедряли чрезвычайно высокий стандарт личной цельности и самопожертвования. Средневековый рыцарский кодекс свидетельствует о таких устремлениях, а его центральный принцип – noblesse oblige («положение обязывает») воплотил альтруистический идеал рыцарства в двойном его значении: знатное происхождение не только требует («обязывает») служить другим из вежливости и христианского смирения, но и накладывает долг («обязывает») ставить нужды других, особенно слабых и беззащитных, выше собственных. Дух самоотрицания и служения надличностным ценностям характерен и для других знаменитых аристократов – от класса воинов древней Спарты до японских самураев (см. РЫЦАРСТВО).
Происхождение. Военное мастерство, особенно в первобытных и аграрно-традиционалистских обществах, играло главную роль в формировании различий в богатстве и культуре, на которых основывается аристократия. Таково, например, происхождение знати среди греков героической эпохи и происхождение римской аристократии. Однако в обществах, зависящих от централизованной администрации, управляющей крупномасштабным ирригационным земледелием или морской торговлей, – таких как египетская, вавилонская или минойская цивилизации, – вполне возможно, что сначала священнические или, в ряде случаев, административные и коммерческие функции определили высший социальный и экономический статус нескольких семей, позволив им разделить власть с монархами и даже установить олигархические структуры, способные противостоять царю, когда он был слаб или его политика означала слишком явное отступление от традиций.
Когда аристократия тесно переплетается с администрацией, государство приобретает многие черты аристократического правления – сильный консерватизм и сопротивление крайнему рассеиванию или крайнему сосредоточению власти. Китайское чиновничество (мандарины) – классический пример административной элиты как почти неодолимого оплота статус-кво. Другие хорошо известные примеры – служилое дворянство в царской России, наделенные дворянскими титулами гражданские служащие ancien regime («старого режима») во Франции (noblesse de la robe – буквально «дворянство мантии») и административная иерархия средневековой Византии.
источник
http://www.krugosvet.ru/articles/125/1012568/1012568a1.htm
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума